Оффтопом, конечно, про мещанское болото, которое затянуло по самое не балуйся, про нелепую никчемную и более того не совеременную привязанность к вещам, но
случилось СТРАШНОЕ. Неделю назад моя с позволения сказать кошатина разодрала один из моих красных кожаных стульев.
Разодрала, конечно, слегка громко сказано. Я отчетливо вижу, как она в неге от тепла и слопанного китикета, просто устраивает свои потягушки... Стул в общем и целом невредим и цел, но следы ее когтей заметны. Да еще как!
В момент после Х я, конечно, "начистила" Джине задницу, в порядке воспитания даже закрыла на балконе, навзрыд плакала, кричала разные матерные слова и даже "усыпить".
Мой, как бы сказал Доктор Хаус, анамнез очень отягощен Монечкой. Тимка прожил с нами много лет. Его уже нет почти полтора года, а дверь в туалет у родителей никогда не закрывается до сих пор - там же Тимкин туалет! - и приходя к родителям в гости, порой укладываясь с мамой на кровать с целью поваляться я до сих пор изгибаюсь буквой ЗЮ потому что отчетливо знаю, там в ногах всегда лежит Монечка... хотя он уже очень давно и навсегда лежит в другом месте.
Мы с Ваней в принципе никогда не жили одни, мы этого не умеем. Съехавшись, почти сразу в нашем доме появился Джедай, в смысле Джина. Мы взяли ее из пивного ларька, где она умирала. Продавцы не особо учавствовали в тонких семейных отношениях, кормили эту нелепость от случая к случаю, а мать Джину по какой-то непонятной причине не кормила и к себе не пускала. Ее брат на тот момент был приблизительно вдвое больше нее по размеру и весу. Конечно, мотивы, Почему мы взяли именно Джедая - Джину, разъяснить с моим идиотизмом не стоит. Она была истощенной донельзя, вшивой, блохастой, у нее были глисты и клещи в ушах. А еще у нее были ужасно большие уши по сравнению с телом, она вечно падала, потому что уши ее перевешивали. Мы с Ваней с к- ненормальной несуразной страстью отвязных чайлдфришников взялись за ее спасение: выкармливали, выхаживали, лечили глисты, ушных клещей, блох. До сих пор помню, как она ходила по нашей коммуналке как заключенный - противоблошиный ошейник банально перевешивал ей шею, она была слишком маленькой, а блохи жили под старыми обоями, так что сняв ошейник, мы получали чухающегося котенка. Мы даже с ней гуляли! Выводили на поводке на Петропавловку - она жутко боялась вертолетов, взлетающих на экскурсии. И, конечно, она всегда была
Да, она ужасна. Несносна и невыносима. А еще она дерет обои в неположенных местах. Сколька раз она за это была наказана, стерва... И мой дом местами похож на бомжатник. Вот приложились ее когти. А вот еще раз и еще... Я упрямо переклеиваю и ремонтирую.
А теперь вот стул. Глупость, казалось бы, какая, стул, а я о нем даже во снах мечтать не смела - слишком многое было в нем смело: и цвет, и кожаная фактура, и цена. Мы оба пожертвовали свои отпуска, взяли никому не нужных компенсаций и спустя много дней после окончани ремонта наконец приобрели их. Я им радовалась ежедневно, по сотне раз, я ими, глупая, гордилась, а теперь имею на одном из них пару десятков глупых царапок.
Да,ТОГДА, я рассвирепела, взвилась, кричала: усыплю! И не даль, и отплачу разок, и пусть. Искренне абсолютно.
Просто Ваня немного другой. Он тише, спокойнее, тормознутее что ли. Тогда он меня успокоил и утер сопли. А сегодня вдруг сказал, давай. Усыпим. Стул просто последняя капля.
Жалко? Не знаю. Просто мы в ответе за тех, кого приручили. Я никак не могу это вытравить из себя. Ване в чем-то проще и в чем-то сложнее. У него никогда не было животных, никогда. Он подумал, взвесил все за и против, и принял решение. А я... все еще маленький принц.
Сейчас она громко храпит рядом на диване, ее рыжая шерсть благородно лоснится. Ничто не напоминает об этом заморыше, которого я полдня таскала, напившись пива, за пазухой. И даже катала на колесе обозрения. В ее глазах сыто-усталая мысль: я - Бог.
А я- тот маленький принц. Который устал.